Argenberg.com™

02 ноября, 2006

Восток и Запад

Что видел и чего не видел Константин, глядя на карту Византии? Он видел, мягко говоря, табулу расу. Провинцию империи, населенную греками, евреями, персами и т. п. - публикой, с которой он давно уже привык иметь дело, - с типичными подданными восточной части своей империи.

Он видел красивый город, мысом вдающийся в Мраморное море, - город, который легко было защитить, стоило только обнести его стеной. Он видел города этого холмы, отчасти напоминавшие римские, и, если он прикидывал воздвигнуть там, скажем, дворец или церковь, вид из окон должен был быть сногсшибательный: на всю Азию, и вся Азия взирала бы на кресты, церковь эту венчавшие.

Можно также представить себе, что он развлекал себя мыслью о контроле над доступом в этот город оставленных позади римлян. Им пришлось бы тащиться сюда через всю Аттику или плыть вокруг Пелопонесса. Так, наверно, думал он об устраиваемом им на земле варианте Рая. О, эти таможенные грезы!

Не видел же он самого главного - того, что имеет дело с Востоком. Воевать с Востоком - или даже освобождать Восток - и жить на Востоке - разные вещи. Византия, при всей ее греческости, принадлежала к миру с совершенно отличными представлениями о ценности человеческого существования, нежели те, что были в ходу на Западе, в - каким бы языческим он ни был - Риме. Если в Афинах Сократ был судим открытым судом, имел возможность произнести речь - целых три! - в свою защиту, в Исфагане или, скажем, в Багдаде такого Сократа просто бы посадили на кол - или содрали бы с него живьем кожу, - и дело с концом, и не было бы вам ни диалогов Платона, ни неоплатонизма, ни всего прочего - как их действительно и не было на Востоке. Был бы просто монолог Корана...

Не видел - точней, не предвидел - Константин и того, что впечатление, произведенное на него географическим положением Византии, - впечатление естественное. Что подобное впечатление Византия сможет произвести и на восточных властителей, стоит им только взглянуть на карту. Что и возымело место. Не раз и не два, с довольно грустными последствиями для Христианства. До VI - VII вв. трения между Востоком и Западом в Византии носили, в общем, нормальный, военный характер и решались силой оружия - чаще всего в пользу Запада. Что, если и не увеличивало популярности креста на Востоке, по крайней мере внушало к нему уважение.

Но к VII в. над всем Востоком восходит и воцаряется полумесяц, т.е. Ислам. С этого момента военные действия между Западом и Востоком, независимо от их исхода, начинают оборачиваться постепенной, неуклонной эрозией креста, релятивизмом византийского мироощущения в результате слишком близких и слишком частых контактов между двумя этими сакральными знаками.

Константин не предвидел, что антииндивидуализм Ислама найдет в Византии почву настолько благоприятную, что к IX веку Христианство будет готово бежать оттуда на Север. Он, конечно, сказал бы, что это не бегство, но распространение Христианства, о котором он, теоретически, мечтал. И многие на это кивнут головой в знак согласия, что да, распространение. Однако Христианство, принятое Русью, уже не имело ничего общего с Римом. Пришедшее на Русь Христианство бросило позади не только тоги и статуи, но и выработанный при Юстиниане Свод Гражданских Законов. Видимо, чтоб облегчить себе путешествие.

Взглянуть на Отечество извне можно, только оказавшись вне стен Отечества. Или - расстелив карту. Но, кто теперь смотрит на карту?

Если цивилизации - именно какие они ни на есть - действительно распространяются, как растительность, в направлении, обратном оледенению, с Юга на Север, то куда было Руси при ее географическом положении деваться от Византии? Не только Руси Киевской, но и Московской, а там уж и всему остальному между Донцом и Уралом? И нужно еще поблагодарить Тамерлана и Чингисхана за то, что они несколько задержали процесс, что несколько подморозили, точней - подмяли, цветы Византии. Это неправда, что Русь сыграла роль щита, предохранившего Запад от татаро-монгольского ига. Роль щита этого сыграл Константинополь - тогда еще оплот организованного Христианства.

Деваться Руси от Византии было действительно некуда, подобно тому как и Западу от Рима. И подобно тому как он зарастал с веками римской колоннадой и законностью, Русь оказалась естественной географической добычей Византии. Если на пути первого стояли Альпы, второму мешало только Черное море - глубокая, но, в конечном счете, плоская вещь. Русь получила - приняла - из рук Византии все: не только христианскую литургию, но, и это главное, христианско-турецкую (и постепенно все более турецкую, ибо более неуязвимую, более военно-идеологическую) систему государственности. Не говоря уже о значительной части собственно словаря. Распространение Византии на Север происходило в период все большего воцарения полумесяца.

Мы знаем, откуда наши иконы, мы знаем, откуда наши луковки-маковки церквей.

Не Оттоманская ли мы теперь империя - по площади, по военной мощи. И не больше ли наша угроза оттого, что исходит она от обвосточившегося до неузнаваемости - нет! до узнаваемости! - Христианства.

Смысл истории! Что, в самом деле, можно поделать с этим смешением рас, языков, вероисповеданий - с этим принявшим вегетативный характер падением вавилонской башни.

Кто в наше время разглядывает карту, изучает рельеф, прикидывает расстояния? Кто пишет письма с детальным перечислением и анализом увиденных достопримечательностей, испытанных ощущений? И кто читает такие письма? После нас не останется ничего, что заслуживало бы названия корреспонденции. Существуют, однако, места, разглядывание которых на карте на какой-то миг роднит вас с Провидением.

Существуют места, где история неизбежна, как дорожное происшествие, - места, чья география вызывает историю к жизни. Таков Стамбул, он же Константинополь, он же Византия. Вода - Босфор-Мармора-Дарданеллы, отделяющие Европу от Азии... Отделяющие ли? О, эти естественные пределы и проливы! Как мало они значили для армий или культур.

Не следует забывать, что система верования, именуемая Христианством, пришла с Востока, и поэтому же не следует исключать, что одним из соображений, обуревавших Константина после победы над Максентием, было желание приблизиться чисто физически к победы этой и этого видения истоку: к Востоку.

Забавна и немного пугающа, не правда ли, мысль о том, что Восток и впрямь является метафизическим центром человечества.

Запад не предлагал ничего. Запад был, по существу, покупателем. Отнесемся же к Западу с нежностью именно за эту его неизобретательность, обошедшуюся ему довольно дорого, включая раздающиеся и по сей день упреки в излишней рационалистичности. Не набивает ли этим продавец цену своему товару? И куда он отправится, набив свои сундуки?

Куда отправится Запад?

На Восток.

И станет Востоком. И будет один Восток на всех. И не станет Запада. Откуда история началась - там она и закончится. Этого Константин не предвидел.


  • Материалы за этот период